Проблема познаваемости мира

В зависимости от ответа на фундаментальный вопрос о возмож­ности познания мира, адекватного воспроизведения субъектом сущностных характеристик изучаемого объекта выделяются пози­ции познавательного оптимизма, скептицизма и агностицизма.

Другие считают, что познавательные возможности человека так или иначе ограничены, что есть сферы, недоступные человеческому знанию – эти взгляды характерны для гносеологического пессимизма. К нему относят, например, скеп­тицизм (от греч. скептикос – рассматривающий, исследующий) – направление, выражающее сомнение в достижении истинного знания.

Еще в Древней Греции Гераклит утверждал, что “глаза и уши – фальшивые свидетельства”, Демокрит также подчеркивал, что “результаты ощущений темны”. Пиррон впервые придал сис­тематическую закономерную форму распространенным сомнени­ям в познавательной ценности чувственного познания. Он пропо­ведовал воздержание от суждения, ничего не называя ни прекрас­ным, ни безобразным, ни справедливым, ни несправедливым.

К гносеологическому скептицизму Пиррон добавил моральный и логический скептицизм, заявив, что никогда не может быть раци­онального обоснования для того, чтобы предпочесть один порядок действия другому. Скептики отрицали возможность достоверного знания и не верили в возможность рационального обоснования нравственных норм, показывая, что в одном месте нравственное признается таковым, а в другом нет.

Для более позднего скепти­цизма характерна резкая направленность против концепции истины, единственным критерием которой считалась видимость: “Все лишь кажется”. Протагор (480-410 до н.э.), известнейший из софистов, утверждал: “Человек есть мера всех вещей”. С его точки зрения, невозможна общезначимая истина. Всякое мнение истин­но, и всякая истина есть чье-то мнение. По мнению Протагора, все относительно – любые знания, ценности, законы и обычаи.

Кроме античного скептицизма, известны и более поздние его формы, на­пример, просветительский, для которого характерна скептичес­кая установка по отношению к авторитету традиции (Декарт, Вольтер, Дидро, Руссо и другие) и пафос рационализма в отличие от античного скептицизма. Сомнения в достоверности человечес­кого познания повлияли на гносеологическую позицию Д. Юма, заложившего основы новоевропейского агностицизма.

Термин “агностицизм” был предложен в 1869 г. Т. Гекели, ко­торый рассматривал агностицизм в качестве альтернативы тем, кто считал, что в объективную истинность ряда утверждений сле­дует верить даже в отсутствие логически удовлетворительных свидетельств опыта.

В наиболее последовательной форме агнос­тицизм проведен в философской системе английского философа Д. Юма (1711 —1776), который утверждал, что все познание имеет дело с опытом и принципиально не может выйти за его пределы, а в соответствии с этим не может судить о том, каково отношение между опытом и реальностью. И. Кант (1724-1804) показал, что чисто логическим путем невозможно установить соответствие между объективным миром и системой знания.

Он настаивал на существовании принципиальной границы между познанием и действительностью (“вещь в себе”, то есть вещь, как она суще­ствует сама по себе, отлична от того, какой она является для нас в познании и недоступна ему; ни ощущения, ни понятия и сужде­ния не могут дать достоверного знания о “вещи в себе”, она не­познаваема).

В марксистской гносеологии, рассматривающей познание как момент общественно-исторической практики, раскрывается узость концептуальных и мировоззренческих оснований агнос­тицизма, подвергается критике принципиальное отгоражива­ние явления от того, что является, отсутствие историзма в оценке возможностей научного познания, а также сведение познания только к научному познанию, а науки – к опытному естествозна­нию.

И все же познание человеком того мира, в который его “забро­сили” эволюция Вселенной и собственная судьба, необходимо и возможно. Сама жизнь человечества, его история доказывают нам успешную адаптацию человека к реалиям бытия, их практическое преобразование и, следовательно, возможность обладания досто­верными знаниями о мире.

Вместе с тем каждому известно, что человек постоянно имеет дело не только со знанием, но и с незнанием, причем сфера после­днего, как это ни парадоксально, расширяется с ростом наших зна­ний о мире. Не случайно К. Поппер предлагает исходить в гносео­логии из двух основных тезисов: “мы знаем достаточно много” и “наше незнание безгранично”.

Поэтому уверенность человека в своих познавательных возможностях не должна приводить его в состояние “гносеологического восторга” – доля здорового скепти­цизма должна отрезвлять нас, способствовать критической оцен­ке собственных знаний.