Кризис европейского существования и идея “жизненного мира”

В своей последней публикации “Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология” (1936) Гуссерль вводит по­нятие “жизненного мира” как сферы первоначальных допредикативных очевидностей, конституированных в непосредственном повседневном опыте.

Это – определенный “круг уверенностей, к которым от­носятся с давно сложившимся доверием и которые в человеческой жизни до всех потребностей научного обоснования приняты в качестве безусловно значимых и практически апробированных” К “Жизненный мир” преддан всякой научной интерпретации и са­мостоятелен по отношению к ней. Он является источником и смысло­вой основой науки.

Анализируя деятельность Галилея как основате­ля современного математического естествознания и раскрывая не выявленные самим Галилеем предпосылки его теоретизирования и идеализирования, Гуссерль подчеркивает, что “жизненный мир” – этот “смысловой фундамент естествознания” и науки вообще, ока­зался забытым, непроясненным и даже искаженным.

Кризис европейского существования, по Гуссерлю, можно охарак­теризовать как “поражение рационализма”. Однако причина этого “поражения рациональной культуры” не в самой сущности рациона­лизма, а в том, что он был понят поверхностно, отягощен натурализмом и объективизмом, проникшими как в науку, так и в философию. Общее наименование для “наивности”, поразившей философс­кую рациональность (что не дало ей возможность выполнить свои собственные задачи и привело к кризису европейской духовности), – это, по Гуссерлю,”объективизм, проявляющийся в различ­ных формах натурализма, в натурализации духа”.

По этим же причинам человеческая духовность не может быть выведена из “исторически окружающего мира”, ибо “окружающий мир” есть мир человеческих смыслов, то есть духовное явление, ко­ торому может быть дано чисто духовное объяснение.

Забвение субъекта как действующего духа и забвение “жизнен­ного мира”, с которым, как целостностью, постоянно должна сооб­разовываться наука, и привели к утрате жизненной значимости наук, к элиминации вопросов “о разуме и неразумии”, о смысле и бессмыслице, о “человеке как субъекте свободы” и к неспособности понять и исследовать дух в его независимости.

Преодоление этого невозможно без понимания относительнос­ти, “вторичности” идеализаций науки с ее “периодически истоща­ющимися очевидностями”, без возврата к вопрошанию “предочевидностей” “жизненного мира” как изначальной априорной цело­стности, внутри которой решаются фундаментальные жизнезна­чимые вопросы человеческого существования.

Полагая, что из кризиса европейского существования есть два выхода: “закат Европы в отчуждении ее рационального жизнен­ного смысла, ненависть к духу и впадение в варварство, или же возрождение Европы в духе философии благодаря окончательно преодолевающему натурализм героизму разума”. Гуссерль убеж­ден, что проблемы, породившие кризис “усталой” и скептической Европы, способна разрешить интенциональная, или трансцен­дентальная, феноменология, которая “впервые превратила дух как таковой в предмет систематического опыта научного изучения и тем самым осуществила тотальную переориентацию задачи познания”.