Культурный дефицит
К. д. так же, как культурная форма, становится инструментом познания культуры, потому что он ощущается нами непосредственно. В нем есть столь же непосредственный компонент, как в чувстве голода или жажды, и так же, как в них, этот элемент непосредственности обманчив.
К.д., подобно культурной форме, являет себя, он явлен для нас, для нашего сознания, но благодаря этой явленности мы склонны замечать в нем лишь поверхностные аспекты. Для культуролога интерес состоит не только в том, на что внешним образом указывает К. д., но и в том, что в нем непосредственно переживается; значимыми оказываются те культурные процессы, которые он проявляет: не количественная нехватка чего-то, а культурный смысл того, что чего-то не хватает, качественная характеристика его как явления.
Попадая в чужую страну, мы прежде всего обращаем внимание на наиболее часто повторяющиеся выражения чужого языка, постоянно повторяющиеся ситуации. Они навязывают нам себя ритмом своего появления, и лишь постепенно мы начинаем ориентироваться в важном и не важном для нас с других позиций.
Вначале при информационной перегрузке или «недостаточности» важен именно сам ритм, частота появления: повторяющиеся выражения или ситуации, становясь узнаваемыми, членят недифференцированный поток информации на более мелкие отрезки и облегчают восприятие, давая первичную картину культурного пространства как целого, хотя и еще очень неопределенного.
В ситуации подобной перегрузки или общей физической усталости может появиться «рваная» речь. Непроизвольное членение речевого потока обнаруживает внутренние механизмы организации речи (так же, как и в случае патологии). Иными словами, любое действие представляет собой слаженное взаимодействие больших систем, структура которого проявляется при функциональной недостаточности этих систем для данной ситуации.
Если этот феномен функциональной недостаточности становится явлением культуры, типичной ситуацией, то он приобретает черты устойчивости и может выражаться в культурных формах.
Например, подросток, сталкиваясь с новыми переживаниями, к которым он не знает, как относиться, испытывает беспокойство, и в этой ситуации для него является поддержкой встреча с культурным выражением аналогичных переживаний у других (в песнях, поведении, в молодежных «тусовках», через каналы СМИ и пр.). В «массовой культуре» мы найдем много тому примеров (в этом одно из ее социально-психологических значений).
Но культурологический анализ не должен останавливаться лишь на первичных культурных проявлениях массовых дефицитов. Его задача прояснение культурного смысла этих дефицитов, а не просто их констатация, и именно с этих позиций мы можем говорить о собственно К. д.
Тогда выясняется, что внешне различные проявления функциональной недостаточности могут объединяться как выражения единого культурного процесса. Так, популярная музыка, реклама, способы размещения и предъявления газетной информации, распространенность «клипов» как формы музыкальных, рекламных и популярных сюжетов на TV все это проявляет характер предпочитаемой сегодня между людьми коммуникации. Разномасштабные и разнопорядковые явления в совокупности указывают на единый культурный дефицит.
В критических анализах современной культуры не является новостью мысль, что культура, связанная корнями с наукой Нового времени и нашей технической цивилизацией, пронизана жестким разведением разума и тела, с явным ценностным предпочтением в пользу первого.
Более внимательный анализ показывает, что она его не устраняет, а напротив, лишь подтверждает для людей его присутствие, помогает им принять дефицитарность. В проявлении К. д. и состоит одна из ее функций. Однако К. д. не только проявляет проблемы культуры, но также обнаруживает и ее внутренние ресурсы. А как возможно преодоление этого дефицита и что это означает таков естественный вопрос к культурологическому анализу.
Где искать в культуре проявления телесной жизни? Прежде всего они выражаются в тех формах культуры, где пересекаются природные и индивидуальные ритмы человека, где последние находят подтверждение в первых. Такими точками пересечения являются, например, праздники. Они исторически всегда находятся в соответствии как с природными ритмами, так и с важнейшими событиями человеческой жизни.
Время сбора урожая или конца зимы это и религиозные праздники, и свадьбы: с этим временем связано и собирание плодов, и подведение итогов. Поэтому праздники во всех культурах были важнейшим способом инкультурации новых поколений, их введения в культуру.
Моменты пересечения природных и человеческих ритмов дают основу для появления языка, поскольку предлагают эмоционально переживаемый и коллективно значимый (усиливающий индивидуальные переживания путем своего рода резонанса) ряд вещей и событий. В нем языки тела и культуры приводятся к одному порядку вещей, отражаются друг в друге.
Возникает важнейшее условие того, что телесная ткань человеческой жизни и культура пронизывают друг друга до оснований. Это означает, что эта пронизанность будет заметна до уровня наиболее важных культурных запретов и умолчаний (табу), выражающих ценностный строй культуры («завет»).
Осознание К. д. должно само осуществляться на языке культуры, и здесь большой материал дает этнография. Тело определяло масштаб и меру всего человеческого мира. Это отражается в географических названиях мыс Канин нос, в технике плечо, в музыке и ритме стопа и т. д. Выявление пронизанности тела культурными смыслами одновременно ставит проблему границ культуры.
Поэтому возникает нужда в адекватных культурных формах взаимодействия индивидуально-телесной и коллективно-космической жизни. Речь, как уже говорилось, идет не о количественной недостаточности телесных жизнепроявлений напротив, они могут быть в переизбытке.
Не хватает культурно насыщенной телесной жизни, форм, находящих для тела смысл и место в ценностном строе, которое было бы не чисто функциональным, не низводило бы его на уровень одного из естественных технических средств.
Телу современного человека недостает культурного качества. И не только телу: аналогично не определен позитивный смысловой статус техники, механизма и т. п. Культура Нового времени и за ней наших дней слишком соблазнились (увлеклись) внешней формой техники, ее механистичностью, которая заслонила для нас ее органику, включенность в смысловое целое человеческой жизни.
Все это ставит перед культурологией новые исследовательские задачи, прежде всего задачу систематического описания многообразия культурных форм (создания своего рода энциклопедии культурных форм), исходя из ощущаемого в нашей культуре К. д. Такая систематизация могла бы быть шагом на пути к прояснению культурного смысла этих дефицитов, могла бы способствовать нахождению адекватных для современности форм их восполнения.
