Членяще-соединяющее основание концепта
Кроме собственно звукового (голосового) и интонационного (интеграционно-смыслового) третьим важным компонентом организации речи является М. Обращенность речи к другому предполагает не только возможность ответного говорения как реакции адресата, но и его возможность молчания (безмолвия), которое может таким образом проинтерпретировать смысл обращенной речи.
Говорящий своей речью разрывает М., формируя и репрезентируя индивидуальный образ понимания мира. Однако говорение невозможно в виде непрерывного процесса, в нем есть место М., членящему речь на осмысленные сегменты, делающему речь дискретной и в то же время осмысленно-связной.
М. стоит в преддверии речи (безмолвие как исток), М. включено в речь в виде разъединяющих и одновременно сочленяющих смысловых пауз, М. служит окончанием, в которое разрешается любая речь и которое вновь открыто для иницирования речи. Для рождения смысла речь должна умолкнуть, и тогда возникнет возможность трансцендентной открытости смысла.
Исключительное значение незвучащего момента речи тонко подметил Мандельштам: «Поэтическая речь, или мысль, лишь чрезвычайно условно может быть названа звучащей, потому что мы слышим в ней лишь скрещиванье двух линий, из который одна, взятая сама по себе, абсолютно немая, а другая, взятая вне орудийной метаморфозы, лишена всякой значительности и всякого интереса и поддается пересказу, что, на мой взгляд, вернейший признак отсутствия поэзии…».
М. как исток особенно характерно для православной духовной практики священнобезмолвия (исихазм). В исихазме внутреннее проговаривание молитвы направлено на сведение ума в «сердце», являющегося средоточием духовной жизни. Это приводит к экстатическому состоянию «обоженности» человека («теозис»), в котором исчезает противопоставление субъекта и объекта, языка и речи и достигается открытость священному источнику говорения.
Понимание М. как сакрального действия характерно не только для культур христианского ареала, оно имманентно и буддийским культурам, и исламским. Но в христианстве, одной из основополагающих идей которого является акт воплощения Бога Слова, предвечно рожденного от безмолвной первоосновы бытия Бога Отца, момент встречи Слова и Безмолвия переживается особенно остро, так как знаменует собой явление третьей ипостаси Троицы Бога Духа Святого.
Феномен М. не исчерпывается пластом сакральности. М. может восприниматься как признак «чуждости» обыденной реальности языка (например, русское слово «немец», то есть разделение на «своих», умеющих говорить на данном языке, и «чужих», не владеющих необходимым для понимания языком). М. может оказаться ритуально-знаковым как нежелание говорить или отвечать.
Пересечение религиозных, социальных, эстетических аспектов М. позволяет приравнять его либо к конструктивной составляющей речевого акта, либо к внеречевому акту как форме поведения, обладающей манифестируемой «языковой» структурой.
